Геноцид осетинского народа, совершенный меньшевистской Грузией в 1920 году, – исторический период, когда огромная часть южных осетин была уничтожена. Среди ученых, исследующих трагические события 1920 года, – ученый–кавказовед, доктор исторических наук, профессор, заведующий кафедрой теории государства и права и политологии юридического факультета ГГАУ (РСО–Алания) Валерий ДЗИДЗОЕВ.

– Валерий Дударович, Вы изучаете геноцид осетин 1920 года. Расскажите, пожалуйста, чем Вас привлек этот период истории осетин?

– Геноцид южных осетин 1920 года в моем понимании касается всех историков, других специалистов России, а ученых Осетии без деления на северных и южных – в особенности. Меня данная проблема интересует примерно с начала 1980–х гг.  Мужественной и продолжительной борьбой южных осетин за свободу, национальное равноправие, социальную и национальную справедливость я всегда интересовался. И чем больше узнавал о кровавых событиях в Южной Осетии в 1917 – 1920 гг., тем больше проникался особым уважением к свободолюбивому духу соотечественников  на Юге Осетии.

К сожалению, мы, историки и другие специалисты Осетии, до сих пор недостаточно знаем нашу историю.  Например, история 13 коммунаров, ставших кровавой жертвой грузинских меньшевиков. Сменилось несколько поколений осетин, а этот вопрос остается недостаточно раскрытым, поверхностно освещенным. До каких же пор мы будем обходить вопросы, требующие более полного и точного ответа? Среди неясностей и двусмысленностей в истории Осетии назову и другие проблемы. Например, участие некоторых осетинских соотечественников в карательной акции Валико Джугели, палача осетинского народа 1920 г. В ряду недосказанностей  есть и другие проблемы, требующие для освещения иной формат общения.

– Как Вы считаете, не упустили ли мы время, не поднимая вопрос признания геноцида с первых лет провозглашения независимости Южной Осетии?

– На Севере и на Юге Осетии почему–то считают (по крайней мере, специалисты), что наши проблемы должны разрабатывать, научно освещать и пропагандировать другие специалисты, но только не мы сами. Однако если среди осетин есть известные и признанные кандидаты и доктора наук, то кто мешает внимательно решать наши актуальные злободневные проблемы?

В советский период обычно ссылались на различные запреты со стороны Северо–Осетинского и Юго–Осетинского обкомов КПСС. А кто с 1991 года, когда обкомов не стало, нам мешает? Может, проблема в нас, осетинских исследователях? Считаю, в сегодняшней Осетии нет ни единой политической партии, научного учреждения, вуза и т. д., кому бы удалось объединить наиболее талантливых исследователей,  поставить перед ними актуальные задачи, чтобы они приступили к их исполнению, чего от них, кстати сказать, ждут давно.

Возвращаясь к вопросу, отмечу: проблема признания геноцида любого народа, в том числе и южных осетин, – всегда тяжелая и многоаспектная задача. Дело в том,  что «проблема признания»  и «проблема непризнания», образно говоря, ведут между собой ожесточенную и длительную борьбу – то скрытую, то открытую, – в которой, как правило, участвуют государственные деятели, политические партии, общественные и религиозные организации, ученое сообщество и т. д. В качестве примеров можно сослаться на Холокост (геноцид евреев), геноцид армян в Османской империи, геноцид абхазов и южных осетин в меньшевистской Грузии… Сторонники признания геноцида всеми возможными средствами и методами добиваются признания фактов массового уничтожения по национальному, религиозному, политическому и другим мотивам. А другая сторона, отстаивающая всеми силами факт «непризнания геноцида», как правило, подключает огромные экономические, политические, финансовые и иные силы, чтобы другие государства не признали очевидные факты массового уничтожения людей. Например, Турция угрожает разрывом дипотношений, различными экономическими и торговыми санкциями государствам, которые «созрели» уже для признания очевидного факта геноцида армян.

Если раз подчеркну, что признание факта геноцида любого народа, в том числе южных осетин, – дело сложное, продолжительное, во многих аспектах – противоречивое. Однако понятно, что Осетия, как всегда, не только опаздывает, но и надеется в этом вопросе «на какого–то дядю».

– В своих трудах о геноциде  Вы использовали  только  документальные  сведения или была еще и возможность  общения  со свидетелями событий?

– В анализе геноцида  южнооосетинского народа я использовал архивные документы и, конечно, многочисленные свидетельства очевидцев. Их 40 – 45 лет назад было еще много в Ногире, Беслане, частично в Алагире и во Владикавказе. В моем архиве до сих пор  имеются записи, которые я делал со слов очевидцев. Повторю, их было очень много в Ногире, основанном в 1920 году десятками южнооосетинских беженцев. Мне удалось записать в высшей степени интересные сведения от пожилых людей, например, Василия Сиукаева, Хазби Цхурбаева, Антона Хугаева, Сандро Гаглоева, Александра  Санакоева и др. К сожалению, этой проблемой, кроме меня, никто не занимался. Мне удалось записать немало интересного и от других беженцев, вернувшихся в силу разных причин в Южную Осетию после предоставления им статуса автономии, т. е. после  1922 г. Среди них можно назвать Х. Гаглоева,  В. Техова, А. Чибирова, Д. Цховребова, Н. Цховребова и др. Однако главное в определении геноцида – письменные документы, хранящиеся в архивах Северной и Южной Осетии, специальных фондах, где  хранились различные  документы, касающиеся геноцида южных осетин.

К примеру, что касается геноцида армян. До той внутренней мобилизованности армянской нации, до высокого национального и религиозного самосознания, до которого они выросли, нам, осетинам, далеко.  Армяне, в каком бы государстве они ни были, прекрасно помнят, что они армяне, что у них древняя письменность, а стало быть, и культура древнейшая. Именно поэтому, по моему убеждению, любой армянин – будь то в Австралии, США, Франции, России – четко осознает свои армянские  этнические и религиозные корни и делает все для величия армян и Армении.  Есть ли у нас  столько внутренней мобилизованности? Развито ли у нас  на столь высоком уровне  национальное и религиозное самосознание? Готовы ли наши осетинские олигархи, как армянские, пожертвовать ради Осетии и осетинского народа  хоть какую–то часть своих огромных состояний? Пусть об этом подумает каждый и придет к объективной оценке. А я воздержусь от ответа.

– Валерий Дударович, что необходимо сделать Югу и Северу Осетии, чтобы довести весь трагизм нашего народа до мирового общества?

– Необходимо работать всем, начиная от высоких государственных деятелей и заканчивая учеными, общественными, религиозными организациями. Одним словом, всем, чей голос может быть услышан, – журналистам, публицистам, религиозным деятелям и т. д. При этом не обязательно, чтобы они были этническими осетинами. Они могут быть кем угодно, лишь бы относились к трагедии  осетин  честно и объективно, т. е. положительно. Подчеркну: надо создавать на территории всей Осетии не только памятники  жертвам  геноцида, но и делать все, чтобы  подрастающее  поколение  помнило о массовом  истреблении южных осетин как  в 1920 году, так и в 1990 –1992, 2004 и 2008 гг. Для  этого предлагаю создавать мемориальные доски с соответствующими записями  и прикреплять их  к домам, школам, учебным заведениям и т. д.

 Что касается признания геноцида, повторю: признание – процесс длительный, многоаспектный, иногда он тянется десятки лет. Чем меньше численно народ, подвергшийся геноциду, тем труднее последнее признается со стороны мирового сообщества. Мы должны быть готовы  и к этому. Но сказанное не означает, что мы должны сидеть и ждать «милостей от природы». Мы должны активно работать и искать на дипломатических,  политических, религиозных, спортивных площадках союзников. Признание суверенитета Южной Осетии опережает признание геноцида, так как суверенитет несколько государств признали, а геноцид пока никто.

Сказанное свидетельствует: впереди нас ждет огромная работа, где потребуются колоссальные усилия не только ученых, но и всех, начиная от политиков и заканчивая журналистами.

Мадина БЯЗРОВА
(«ЮО», №16, 2020 г.)