Чем взрослее я становлюсь и больше узнаю о своём прадеде, тем шире и многограннее для меня раскрывается масштаб его личности – человека, прошедшего  через три войны (Финскую, Великую Отечественную войну(1941-1945), Отечественную войну осетинского народа (1989-2008)), свидетеля двух геноцидов осетинского народа и распада страны, ради которой он готов был отдать всё, человека, которого  не сломали ни  страшные бои, ни тяжёлое ранение, и который,  несмотря ни на что, остался верен главным человеческим ценностям.

О его детстве известно немного. Родился Петр Григорьевич в 1913 году  в многодетной семье сельского фельдшера Григория (Дриша) Пухаева в окруженном многовековым лесом, живописном селении Схлит Знаурского района Южной Осетии. 

Нелегкий  жизненный путь выпал на долю Петра Григорьевича: в семь лет он пережил  ужасы геноцида 1920 года, когда его с пятью братьями и двумя сёстрами спасала мать от  преследований  отрядов грузинских карателей, уводя детей по заснеженным перевалам на север Осетии, в то время как отец семейства, вместе с товарищами, остался с оружием в руках прикрывать  беглецов и беззащитных беженцев. 

Последние годы часто думаю о своём деде, участнике Великой Отечественной войны, народном поэте Дзугаеве Георгии Хасакоевиче. Войну он встретил в возрасте 30 лет, служил в Перемышле. 

Командование воинской части приняло во внимание уровень образования прибывшего на службу солдата, учло и то, что он был постарше основной массы призывников, был членом РКП(б), и приняло решение об обучении рядового Дзугаева воинскому ремеслу.

В 1940 году он окончил полковую школу младших командиров, стал сержантом, затем был назначен заместителем политрука; службу продолжал в школе политруков. Окончил дивизионную партийную школу, был секретарём парторганизации партшколы. С началом Великой Отечественной войны, в ходе ожесточённых боёв на Западной Украине, политрук Дзугаев со своими сослуживцами несколько раз попадал в окружение, вырывался из «котлов». 

Политрук Дзугаев, таким образом, в минуты и часы смертельной опасности сохранил присутствие духа, не дрогнул и не растерялся, оказал помощь сослуживцам, а затем, повинуясь чувству воинского долга, вернулся – как пишет в своём письме-воспоминании Василий Юдин – обратно в «настоящее Пекло». Признаться, я поразился чувству ответственности и стальной воле 30-летнего политрука; невольно ведь спрашиваешь себя – как бы я повёл себя на его месте?