|
(отрывок)
 Чрезвычайно интересны языковые средства, использованные К. Хетагуровым в его драматической поэме «Чердак», лейтмотивом которой является «столкновение личности с той социальной силой, которую олицетворял официальный Петербург времен, описываемых поэтом. Автор колоритно передает свое мироощущение через действующих лиц поэмы – представителей учащейся и студенческой молодежи, а также Владимира, - как характеризует его сам поэт, - «молодого человека без определенных занятий».
Умелым использованием языковых средств автор сосредоточивает свое внимание на внутренней, духовной жизни человека, на динамике психологических состояний персонажей, вызванных их отношениями с другими людьми и окружающей средой. Психологические мотивы, пронизывающие все повествование поэмы, дают автору блестящие возможности для живописи словом, позволяют ухватить их сложность через описание душевных движений и чувств, через прямой авторский анализ. Чтобы доказать это, обратимся к тексту, в частности к началу поэмы:
В чердачной небольшой конуре
Неспешно в угол из угла
Владимир, голову понуря,
Шагал один. Ночная мгла
Давно царила вкруг него...
Давно бы, кажется, пора
Зажечь свечу... но у него
Огарок догорел вчера...
Уже сама форма поэтического повествования свидетельствует о том, что на Коста Хетагурова наложило большой отпечаток глубокое восприятие им эстетического богатства русской классической литературы благодаря широкому знакомству с произведениями выдающихся ее деятелей. Что же касается языкового мастерства, то квинтэссенцией является свободное слово, дающее возможность тончайшими мазками живописать жизнь как она есть. С предельной раскованностью поэт рисует картины локальных обстоятельств, не лишенные при этом определенного уровня общечеловеческого социального звучания. Именно благодаря этому художественно-эстетическому методу автор шаг за шагом каждой строфой анализируемой поэмы убеждает читателя и побеждает. С необычайной точностью и широтой писатель умеет предельно охватить окружающую его реальность, вытекающую из глубины содержания, из самой идеи этого поэтического произведения.
Легко увидеть, что стилистика и тональность приведенного выше контекста создаются удачным подбором языковых единиц и пунктуационной «инкрустации», играющей важную роль в образной передаче внутреннего поэтического монолога, обращенного к читателю, с которым автор на «ты». Начиная с первой строки, перед читателем возникают логически выстроенные, законченные мысли, объединенные размышлениями, переживаниями, оценками персонажа, сопровождающими образное описание жизни одного из персонажей. И в этой стройной семантико-стилистической структуре ведущую роль играет удачно использованный автором состав лексических единиц, благодаря которому под пером поэта возникает образное жизнеописание героя на фоне яркой бытовой пейзажной зарисовки, доминантой в которой, несомненно, является компонент конура, употребленный в переносном значении и означающий, согласно словарному толкованию, «тесное, убогое жилище». А тесное соседство этого стержневого слова с прилагательными чердачной и небольшой создает такой характерологический колорит описываемого жилища, что читатель как бы сам становится его обитателем и сопереживателем внутреннего состояния героя. Этому во многом способствуют и включенные в контекст фразеологические обороты в угол из угла и голову понуря, которые выполняют сложную семантико-стилистическую функцию: с одной стороны, являясь сочными образными дополнениями к внутренне-психологической характеристике персонажа, с другой же – важным художественным штрихом, не только дополняющим бытовую картину, но выпукло изображающим житейские условия действующего лица. С помощью выделенных фразеологических единиц автору удается в значительной степени увеличить впечатление однообразности и холодности той обстановки, в которой находится герой, что не может не отражаться и на внутреннем его состоянии: он ощущает себя бесконечно одиноким среди окружающего его безмолвия и печали, крайне подавленным и измученным. Не последнюю роль в создании этого эффекта играет обычное, нейтральное по своей стилистической окрашенности слово неспешно, которое, однако, содержит в себе два семантических плана: подчеркивает тесноту убогого жилища и рельефно отражает настроение персонажа, в полном одиночестве вышагивающего из угла в угол с уныло склоненной головой.
Все это говорит о том, что внешнее бытописание имеет здесь, как, впрочем, и во многих других случаях, мощный содержательный подтекст, помогающий автору в ярких художественных красках соотнести его с душевным состоянием персонажей. Обстановка, детали быта у поэта конкретно осязаемы, реалистичны, но в то же время они не самоцель, а служат дополнительным художественным средством, штрихом, содействующим воссозданию внешнего и внутреннего облика героя.
Удивительное мастерство К. Хетагурова рисовать пейзажи помогает читателю осязаемо, реалистично воспринимать изображаемое: увидеть конкретные картины, услышать звуки, ощутить запахи. В приведенном контексте это особенно ощущается во второй половине повествования, в которой динамика создается не самостоятельными, значимыми лексическими единицами, а знаком препинания – многоточием, трижды включенным в этом отрезок контекста и образующим художественно-поэтические паузы с глубоким содержанием, вызывающим у читателя чувство тревоги, ощущение какого-то неясного беспокойства.
Частотность использования этого сложного пунктуационного знака, несомненно, свидетельствует о том, что поэт во многом полагается на «сотрудничество» читателя, на его размышления, которые возникают у него в процессе восприятия повествования. Автор относится к нему не как к чему-то случайному, а привлекает читателя к восприятию сообщения таким образом, чтобы он почувствовал все то, о чем идет речь, так же, как это чувствует сам поэт. А прикрепление многоточия к каждому из перечисленных ниже словосочетаний - вкруг него, зажечь свечу и догорел вчера - говорит о стремлении автора путем художественного обобщения вскрыть сущность явлений, так как у каждого из этих компонентов поэтического целого своя роль: композиционная, смысловая, экспрессивная. Благодаря этому под мастерским пером писателя выпукло и рельефно предстает необычайная художественная направленность семантики даже самых обычных в их нейтральном употреблении слов.
Конечно же, это смысловое преобразование происходит не без воздействия экстралингвистических факторов, играющих важную роль в повествовании богатством вызываемых ими и конкретными элементами контекста ассоциаций. Так, многоточие после словосочетания вкруг него... способствует повышению эстетической активности образующих его слов, так как введенная автором пауза, материально выраженная этим пунктуационным знаком, совершенно четко приводит к снижению мотивированности отношений между традиционно языковым значением каждого из слов и той информацией, которую они несут как составляющие данного сочетания в этом локальном его употреблении. Такой семантический план у выделенного словосочетания возникает в результате активного взаимодействия с сочетанием ночная мгла, в смысловом содержании которого благодаря персонифицированному звучанию, вносимому местоимением него, временной фактор в значительной степени приглушается, и в стилевом единстве с сочетанием вкруг него... раскрывается внутренняя характеристика изображаемой ситуации, в которой действует персонаж, а также состояние самого персонажа. На последнее указывает сочетание слов давно царила, примыкающее в препозиции к словосочетанию вкруг него... и в тесном единстве с ним создающее наглядно-чувственный образ «обычных» свойств, действий, состояний. Во многом этому содействует и знак многоточия, завершающий данный отрезок текста, с помощью которого автор представляет описываемое не обобщенно, а через конкретные художественные детали, называющие характерные для него приметы. Таким образом, приведенный анализ смысловых структур позволяет выявить образные преобразования семантики, выдвижение подтекстового значения на ведущий план повествования и вскрыть тем самым эстетическую систему автора, в которой четко выделяется и эстетическая платформа поэта. Она не в голом отрицании всего, что окружает, а в сосредоточенности внимания на различных социальных явлениях, имеющих непосредственное отношение не к «человечеству вообще», а к конкретной человеческой личности.
Как образное комментирование предстает перед читателем последующее повествование анализируемого контекста:
Давно бы, кажется, пора
Зажечь свечу... но у него
Огарок догорел вчера...
И здесь поэт продумывает мельчайшие детали, вплоть до сослагательной формы первой строки, в частности, благодаря этому ему удается мастерски реализовать в художественной форме широкий замысел своих авторских идей. Это позволяет держать внимание читателя в постоянном внутреннем напряжении, вызывая у него глубокий интерес к повествуемому.
Нетрудно увидеть, что и в данном контексте основными движущими семантическими силами, вызывающими смысловые отношения между всеми компонентами, являются многоточия, устанавливающие определенную связь между автором и читателем, перед которыми поэт раскрывает целые полотна социальных картин. При этом колорит внешней зарисовки благодаря восприятию героя приобретает здесь обобщающий, почти символический смысл. В этом внешнем изображении конкретной обстановки автор совершенно определенно намекает на метафорический подтекст, создаваемый отмеченными пунктуационными знаками и способствующий возникновению характерного для всего контекста в целом особого «внутреннего мира», в котором преобладает тональность мучительных раздумий и переживаний персонажа, восприятием которого обусловлено появление метафорических форм художественного обобщения.
В приведенном примере это прежде всего такие мастерские языковые мазки, как зажечь свечу и огарок догорел вчера, каждый из которых включен автором в текст с многоточием на конце, что превращает выделенные единицы в кульминационные нравственно-философские, эмоционально окрашенные размышления героя, нейтральные по своей внешней форме, персонифицированные, но вместе с тем имеющие характер всеобщности. Такой семантико-стилистический эффект достигается полифоничностью авторской речи, высокое звучание которой создается трижды включенным в начало произведения семантическим пунктуационным знаком. Именно благодаря многоточию, представляющему здесь стержневой смысловой компонент, конечно, в совокупности с яркими лексическими единицами огарок и свечу, у читателя появляется возможность осмыслить не только свое душевное состояние, но и острые проблемы общественной жизни, т. е. в конечном счете психологически мотивируется выдвижение на видный план публицистического начала. Несомненно, публицистичность в художественном произведении – это, прежде всего, категория стилевая, а не социальная в обнаженном ее виде, хотя социальные мотивы в том или ином произведении звучат в полный голос, проходя лейтмотивом через все повествование. Так, в анализируемом нами контексте в определенной степени публицистическая по форме и содержанию речь автора или персонажа, поведение последнего в различных ситуациях внедряются поэтом в образное предметно-аналитическое объективное повествование, что приводит, с одной стороны, к делению текста, с другой же – соединению в нем разнородных стилевых явлений. Это способствует усилению публицистического начала и активизации авторской позиции, в результате чего повышается степень органичности отмеченного художественно-публицистического синтеза, содействующего передаче через авторскую речь трагического мироощущения главного героя. Ср. в контексте:
А впрочем, свет ему не нужен -
Он книг давно уж не читает,
Работать к сроку он не должен -
Таких работ уж он не знает...
Совершенно очевидно, что в приведенном примере, являющемся продолжением проанализированного выше контекста, авторская речь выполняет функцию образных комментариев, необходимых по ходу повествования пояснений для глубокого раскрытия характера героев. При этом предельно простой, естественный язык этих комментариев позволяет автору быть свободным от какой бы то ни было позы, сочетать простоту с умудренностью жизненным опытом, которая является следствием его разносторонних наблюдений. Поэт чувствовал и понимал жизнь в ее противоречиях, поэтому он предстает перед читателем человеком с богатым воображением, с умением мыслить отвлеченно.
Такую семантико-стилистическую атмосферу в приведенном примере создает прежде всего умелое включение в контекст глагольных компонентов работать - читает - знает, каждый из которых сам по себе содействует определенной степени динамики повествования. В данном же позиционном расположении, в центре которого находится инфинитив работать, окруженный с двух сторон личными глаголами читает, должен, эта степень значительно повышается, способствуя в сочетании с другими компонентами возникновению сочного колорита изображения – атмосферы будней с ее трудностями, ошибками и просчетами в фокусе авторской оценки жизненных ситуаций, через которую читатель без особого труда может увидеть не только настоящее, но определить и будущее главного персонажа.
И в этом активную роль играет отрицательная частица не, имеющаяся в каждой поэтической строке анализируемого контекста и сообщающая семантические сигналы окружающим ее словам, которые лежат не на поверхности сообщения, а только подразумеваются где-то позади текста или в так называемом подтексте, но тем не менее четко ощущаются читателем.
Так, в сочетании с элементом уж во второй и последней строках частица не позволяет автору рельефно оттенить чрезвычайно важную особенность поведения или характера персонажа, постепенно развивая их в зависимости от своего дальнейшего замысла, привлекая все новые и новые детали, раскрываемые удачно найденным словесным материалом, каждый элемент которого находит себе достойное место в повествовательной ткани. Конечно же, это, в первую очередь, повторы уже отмеченной выше частицы, а также личное местоимение он, позволяющие поэту избежать расплывчатости и свидетельствующие о его стремлении к точному и четкому изображению. Сочетание же местоимения он с частицей не в трижды повторенных вариантах, создаваемых глаголами читает, должен и знает, свидетельствует о том, что автор внимательно наблюдает жизнь, серьезно относясь к самым мельчайшим ее деталям, помогающим ему широко охватить описываемые им социально-бытовые ситуации и картины, глубоко продумать каждый их нюанс. Благодаря этому здесь перекрещиваются два семантических процесса: отвлеченные значения семантически ключевых слов вследствие наличия в контексте выделенных выше повторов, не претерпевая какого-либо смыслового изменения, активизируют в ассоциативном ряду анализируемых поэтических строк признаки не столько главного героя, сколько социальные условия, в которых он пребывает. Такой повествовательный эффект достигается благодаря установлению тесной семантической связи со словесными компонентами, относящимися к конкретной лексике, а эти последние переосмысляются, обретая подтекстовое содержание.
В приведенном примере это рельефно проявляется во взаимодействии использованных в данном тексте лексических единиц, среди которых особую роль выполняют имена существительные книг, строку, работ, годы, а относящиеся к ним глаголы читает, работать, знает, бывало сообщают этим именам особую смысловую динамику, что придает повествованию характерологическую окрашенность, вызывая у читателя совершенно четкое отношение к описываемому. Буквально на его глазах отдельно брошенное слово вырастает в конкретной контекстуальной среде в ведущий смысловой механизм, регулирующий тематические пласты, благодаря чему в нужном автору стилистическом ритме сходятся и расходятся параллельные семантические линии, создавая рельефность изображения.
В анализируемом примере это относится к абсолютному большинству компонентов. Уже с самого начала сочетанием а впрочем поэт с великолепной полнотой выражает умозрительное начало, так как в самой традиционной семантической сущности раскрытия чего-то «вводного», общего происходит значительный локально-контекстуальный сдвиг, благодаря которому в нем неоспоримо главенствует мысль, насыщенная эмоциями и исполненная бесчисленных градаций, оттенков и наслоений. Такому семантическому обновлению способствует и позиция, занимаемая выделенным словосочетанием в тексте стихотворения, которая содействует смысловому взаимодействию анализируемого сочетания как с близко расположенными, так и отдаленными от него компонентами. Значительные семантические импульсы, например, оно получает от предшествующего ему многоточия, как кристалл отражающего в этом конкретном контексте описываемую обстановку, в которой действует герой, его сиюминутную жизнь, некогда полную движения и тайны.
Возникновению этого семантико-стилистического эффекта способствует и получение смысловых импульсов препозиционных и постпозиционных от словосочетания а впрочем компонентов, в частности огарок догорел – в препозиции и свет не нужен – в постпозиции. Активное взаимодействие отмеченных языковых средств содействует сплетению выражаемых ими понятий в некое эстетическое целое, что помогает глубокому раскрытию внутренней стихии человеческого существа в пластически осязаемом, точном слове. |
