Младший лейтенант Вооруженных сил Республики Конго Виктор Лумуаму ................................................

На фронте говорили, если ты вышел целым из первого боя, то уже можешь считать себя опытным солдатом. К августу 1944 года, накануне решающей битвы за Париж с немецкими оккупационными войсками и их приспешниками-вишистами за плечами девятнадцатилетнего старшего сержанта колониальных войск Свободной Франции Лусиена Миниа были уже четыре года почти непрерывных боев. Чернокожий здоровяк мог считать себя везунчиком. Из пяти сотен его земляков из крошечного городка Суанке на севере Конго в августе 1940 года, призванных вместе с ним в августе 1940 года в ряды Свободной Франции, в живых уже остались единицы. Одни покоились под жаркими песками Северной Африки, где поначалу гонял их, как зайцев, а потом сам бегал от них фашистский генерал Роммель, прозванный англичанами лисом пустыни. Другие пали за тысячи километров от родных тропиков, на земле Франции, освобождая метрополию от гитлеровцев.

И вот теперь он готовился к последнему, как думал тогда, бою. 2-я бронетанковая дивизия «Свободная Франция» генерала Филиппа Леклерка уже находилась на исходных позициях. Колониальным бойцам из Экваториальной Африки, которых независимо от их национальной принадлежности называли сенегальскими стрелками, предстояло наступать вместе с танкистами Леклерка.

Кстати, легендарного генерала, хотя Лусиен Миниа и видел его всего пару раз издалека, черные солдаты Свободной Франции считали «своим». Представитель одного из древнейших аристократических родов,  урождённый Филипп Франсуа Мари, граф де Отклок длительное время служил в Северной Африке, а в декабре 1942 — январе 1943 годов провел французские войска от озера Чад до Триполи, для участия соединений в Тунисской кампании. Как и многие командиры Свободной Франции, чьи семьи оставались на родине, использовал псевдоним Леклерк, под которым и вошел в историю.

Старший сержант Миниа знал, что далеко на востоке в это самое времяв августе 1944 года, близилась к завершению одна из крупнейших военных операций за всю историю человечества – Белорусская наступательная операция советских войск, с труднопроизносимым для него названием «Багратион». Там русским противостояли силы, многократно превосходившие те, с которыми предстояло вступить в бой Лусиену и его товарищам.

О советских солдатах конголезец впервые услышал еще в Северной Африке. Французские офицеры не слишком много разговаривали со своими колониальными солдатами. В 1941 году они упоминали события на советско-германском фронте мельком, с нотками сочувствия русским, после Сталинграда – с нескрываемым восхищением и надеждой.

 Мог ли предполагать черный солдат Свободной Франции, что в 2019 году, спустя почти 75 лет я, его внук, младший лейтенант конголезских вооруженных сил Виктор Лумуаму, второкурсник Военного университета МО РФ в многотысячной колонне потомков тех  самых легендарных советских солдат пройду по улицам российской столицы в составе «Бессмертного полка», неся в руках его, Лусиена Миниа, портрет!

По данным издания Fightingfor Britain:  African Soldiers in the Second Word War, Spring 2010, с британской дотошностью ведущего подсчеты, во Второй мировой войне на стороне антигитлеровской коалиции с фашистами сражались 1 355 347 солдат из Африки. 190 тысяч из них были уроженцами французских колоний.

После поражения Франции, по условиям перемирия 22 июня 1940 г. с нацистской Германией, эти владения должны были оставаться под властью коллаборационистов из правительства Виши.

Планам этим не суждено было сбыться. 18 июня 1940 г. в радиообращении из Лондона Шарль Де Голль призвал нацию продолжать войну, используя колониальные территории в качестве базы военных действий: «Франция не одинока, … за ней обширная империя». К созданной им Свободной Франции  под немалым влиянием офицеров колониальных войск, не желавших смириться с поражением Родины, уже в августе присоединились губернаторы французских владений  в Экваториальной Африке. 

Под властью Виши оставался север Африки, прежде всего Алжир. Он был единственной переселенческой колонией Франции, имея  значительное население европейского происхождения, 940 тысяч человек на пять с половиной миллионов туземцев по переписи 1936 г. В отличие от Алжира в Конго переселенцев почти не было. Немногочисленная колониальная администрация и специалисты горнорудных и иных кампаний не задерживались здесь надолго. И дело не во враждебности конголезцев. Малярия и другие тропические болезни косили европейцев, предпочитавших селиться в основном в столице,  Браззавиле, где для них были созданы мало-мальски сносные условия. Во всяком случае, хоть и с переменным успехом, здесь велась борьба с размножением малярийных комаров. Именно здесь 27 октября 1940 года был создан Имперский совет обороны и продовольственного снабжения войск. Таким образом, столица Конго фактически стала временной столицей Свободной Франции.

Пятнадцатилетний  Лусиен Миниа вряд ли вникал в тонкости имперской политики. С малых лет  работал на плантациях, даже и не думая об учебе. Это в метрополии накануне войны профсоюзы насмерть стояли за восьмичасовой рабочий день, несмотря на нависшую угрозу немецкого вторжения. Здесь, в Конго отношение к туземной рабочей силе немногим отличалось от отношения к тягловому скоту.

Жуткие рассказы ходили о строительстве в 1921 – 1932 годах железной дороги, носившей гордое название Конго-Океан, на которое согнали свыше 120 000 африканцев. На этих работах погиб каждый шестой. Андре Жид, великий французский писатель, описывал в своей книге «Путешествие в Конго» (1927) несовместимые с человеческим достоинством методы использования конголезской рабочей силы концессионными компаниями. Применявшаяся на строительстве система принудительного труда была далека от идеалов свободы и равенства, которыми так гордилась Республика.

В сентябре 1940 года в родной городок моего деда на севере Конго под названием Суанке приехал французский офицер в сопровождении свиты туземных чиновников колониальной администрации. Приказал собрать всех жителей на обширной площади. Наметанным глазом профессионального военного сразу же выделил из толпы  самых крепких парней. Привыкшие к повиновению белым, те послушно выстроились перед ним. На правом фланге стоял самый рослый из них – Лусиен. Никто не спрашивал – сколько ему лет. Офицер, удостоивший новобранцев короткой речи, сказал неслыханные ими доселе слова:     «Франция надеется на вас, она нуждается в вашей помощи!». Кто тут вспомнит о возрасте, о своих пятнадцати годах, когда метрополия, о которой не то, что говорили – думали с благоговением, обращается к тебе с мольбой о спасении!

Не задумываясь особо о будущем, Лусиен вместе со своими товарищами радовался: не ношенным им ни разу в жизни носкам и ботинкам, новенькой форме, даже смертному солдатскому жетону на цепочке, тому самому, что колониальные новобранцы носили как браслет на левой руке. Красиво, что ни говори! Да и жалованье, которое, как обещал офицер, будет выплачиваться семье новоиспеченных колониальных бойцов, стало бы серьезным подспорьем для многочисленной родни.

Только спустя время Лусиен и его товарищи поймут цену нелегкого солдатского хлеба. Они еще не успели отправиться в Северную Африку, где шли боевые действия, как их уже лишили Родины, вернее права называться конголезцами. Все они, независимо от национальности, племенной принадлежности, стали  стрелками колониальных войск.

Еще с девятнадцатого века Франция славилась своими колониальными подразделениями -  знаменитым алжирскими, тунисскими зуавами  и спаги. В Западной  Африке еще с 1857 года войсковые формирования французской колониальной администрации носили название «сенегальские стрелки».Автором идеи их создания являлся Луи Леон Федерба – тогдашний сенегальский губернатор. Эта идея встретила одобрение императора Наполеона III,  и 21 июля 1857 года он подписал указ о создании подразделения сенегальских стрелков. Хотя, разумеется, комплектовались они не только и не столько выходцами с территории современного Сенегала, но и уроженцами других многочисленных колоний Франции в Западной и Экваториальной Африке – Конго, Чада, Бенина, Буркина Фасо…

Что чувствовал, о чем думал шестнадцатилетний парень из конголезской глубинки, впервые столкнувшийся с самой совершенной на тот момент немецкой военной техникой?Надо иметь в виду, что управлялась она имевшими немалый боевой опыт солдатами, которыми командовал к тому же не кто-нибудь, а прозванный англичанами и французами лисом пустыни, генерал вермахта, впоследствии фельдмаршал Эрвин Роммель, которого Черчилль вынужден был признать великим полководцем. Эти чувства позднее точно выразит также сражавшийся с гитлеровцами сенегальский поэт Леопольд Седар Сенгор, ставший после войны президентом своей страны.Ему принадлежат строчки, в которых содержится попытка передать ощущения африканского солдата:

«Мы — птенцы, выпавшие из гнезда, лишённые надежды, ослабевшие телом.
Звери с выдранными когтями, обезоруженные солдаты, голые люди.
Вот мы, одеревенелые, неуклюжие, как слепые без поводыря.
Самые честные умерли: они не сумели протолкнуть себе в горло корку позора.
А мы в тенетах, и мы беззащитны перед варварством цивилизованных.
Нас истребляют как редкую дичь.
Слава танкам и самолётам!».

Неграмотные дети тропиков вряд ли поняли бы тогда горестный сарказм поэта, славившего орудия убийства. Они проклинали  танки и самолеты, украшенные свастикой, как проклинали порой французское командование, бросавшее африканцев на самые опасные участки фронта, затыкавшее их черными телами бреши в обороне, направлявшее их на острие атак.
В феврале 1943 года Лусиен  вместе со своим подразделением, все еще находившийся в Северной Африке, впервые услышал слово Сталинград. Солдатская молва о грандиозной битве за этот город, ставшей коренным переломом во всей мировой войне, даже затмила разговоры о недавнем сражении за Эль-Аламейн, в котором участвовали и конголезцы, где войскам антигитлеровской коалиции удалось, наконец, свернуть шею лису пустыни.

По мере приобретения боевого опыта в сражениях в Северной Африке, а затем и за освобождение Франции, к Лусиену и его товарищам приходило и понимание несправедливости устройства мира, в котором им выпало жить. Здесь, на фронте, он впервые услышал об основателе и руководителе антиколониального движения Конго Андре Гренаре Матсуа и проникся его идеями. Тогда Матсуа еще не был национальным героем своей родины. Для Лусиена и его боевых товарищей он был таким же солдатом, как и они. В 1939 году в составе французской армии воевал с гитлеровцами в Лотарингии, был ранен. В 1940 – прямо в госпитале за пропаганду своих идей был арестован и переправлен в Браззавиль. Обвинен в антифранцузской деятельности, приговорен к смертной казни, которая была отложена, умер в тюрьме. «Антифранцузская деятельность» заключалась в требовании отмены Туземного кодекса, постепенного расширения политических и гражданских прав африканцев, предоставлении гражданства колониальным солдатам, сражавшимся за Францию.

В том, как соблюдаются политические и гражданские права африканцев, Лусиен вскоре убедится на собственной шкуре. После освобождения Парижа и всей Франции от гитлеровцев, после капитуляции фашистской Германии, метрополия перебросит его подразделение в пекло новой войны. Чернокожих солдат африканских колоний, не спрашивая их согласия, пошлют воевать с жителями колоний в Индокитае, боровшимися за свое освобождение. Таким образом, служба старшего сержанта Миниа затянется до начала пятидесятых годов.

Ни предоставленное ему французское гражданство, ни награды, которых он был удостоен за освобождение Франции, ни назначенная метрополией  военная пенсия не заглушат его стремления вернуться на родину. Сразу после увольнения со службы Лусиен Миниа вернется в Конго. Десять долгих лет ему придется ожидать обретения независимости своей страны в 1960 году.

Я родился уже после смерти ветерана второй мировой войны. Мне достанутся в наследство боевые награды деда, да несколько выцветших его фотографий. 9 мая прошлого года, подняв над головой одну из этих фотографий,  я встал в ряды участников шествия «Бессмертный полк».

Мне трудно описать чувства, охватившие меня. В многотысячной колонне манифестантов я, возможно, был единственным чернокожим,  несшим портрет своего деда-фронтовика. Ко мне подходили десятки людей с такими же фотографиями своих родных и близких, как у меня. Кто-то просил сделать совместное селфи, кто-просто хотел пожать мне руку, кто-то расспрашивал о боевом пути деда…

Находясь рядом с потомками героев Сталинграда и Курска, штурма Кенигсберга и Берлина, освободителей Праги и Варшавы я чувствовал себя частицей этой огромной силы. Силы, победившей фашизм.
♦